Яблоко от яблони - 19...

Секретарша Алексея Владимировича Коврова была поражена до глубины души. Буквально только что, не прошло и десяти минут, как директор вошел в кабинет с такой улыбкой на лице, которую она не видела у мужчины никогда, и вот уже вываливается в приемную, как раненый медведь. Оттянутый галстук, на лице капли пота, шумное, тяжелое дыхание. Полное лицо мужчины перекошено, и далеко не радость на нем. Скорее ужас, будто увидел он привидение или что пострашнее.
— Алексей Владимирович, что-то случилось?
Секретарша словно уменьшилась в размерах, вжалась на стуле, родинка на ее щеке мелко подрагивала. Плохое настроение директора она всегда относила на свой счет. Что-то не так сделала, неправильно заполнила бумаги. Сейчас это мог быть тот злополучный конверт, что положила на стол. Как могла так опростоволоситься, непонятно! Надо же было точно выпутать у курьера, откуда конверт доставлен и что в нем.
Вряд ли Алексей услышал вопрос секретарши, увидел ее страх. Было похоже, что он ничего перед собой не видит. Протопал через приемную неровным шагом, с выпученными глазами, и ушел, не сообщив, куда поехал и скоро ли будет на рабочем месте. А ведь через пятнадцать минут у него планерка с начальниками отделов!
Дверь кабинета осталась распахнутой. Секретарша осторожно заглянула и увидела полный разгром на столе. Кроме цветных бумажек, валялись провода от компьютера, разбитая мышка. Алексей Владимирович здорово побушевал — на экране монитора трещина. Что-то сильно вывело директора из себя. Женщина решила навести порядок, не гоже будет, если персонал, придя на совещание, увидит погром. Она подошла к столу директора и ахнула. Увидев разбросанные фотографии.
Маргариту Михайловну, жену Алексея Владимировича, она знала отлично, и не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что так вывело из себя директора. Однако, это дело комбината не касается, и фотографии лишним глазам не предназначены. Секретарь аккуратно собрала их, даже те, что валялись на полу. Аккуратно сложила в стопочку и спрятала в нижний ящик стола.
Алексей выбрался на улицу, жадно глотнул ртом свежий воздух. Свою машину он всегда парковал возле центрального входа офисного помещения. Он любил водить сам, гордился тем, что за все годы управления комбинатом так и не нанял себе водителя.
Петляющим шагом подошёл к своему огромному мощному джипу и не смог с первого раза открыть дверь. В глазах плыло, ручка двери ускользала.
— Эй, ты, иди сюда, — рявкнул он, увидев рабочего комбината.
Какой-то мужичок, Алексей не знал ни его лица, ни имени. Он не обязан знать весь рабочий персонал.
— Права есть? Сядешь за руль, отвезешь меня домой.
— Да, Алексей Владимирович, конечно.
Рабочий бестактных вопросов не задавал, сел за руль. Нехорошо директору, это же очевидно. Ему бы, с таким серым цветом лица сейчас не домой, а в больницу. Однако мужичок молча довез директора по адресу, ни о чем не спрашивая и не раздавая советы.
Алексея Владимировича на комбинате боялись. Он славился крутым нравом. Взять хотя бы Никонорова, столько лет проработавшего под руководством Коврова. Со стороны казалось, что Никоноров — приближенный директора, а тут — бац, и увольнение по статье. Всем понятно, что Алексей Владимирович избавился от человека, который слишком много знал и иногда болтал лишнее. Всем понятно, но все молчат. Комбинат процветает, зарплаты неплохие, люди за свои места держатся.
Маргарита была в спальне, валялась на кровати. Вспоминала мгновения, проведенные с Ромой, вспоминала всё, каждую мелочь, каждое оброненное им слово. Пыталась зацепиться за что-то, что помогло бы разыскать парня. Он должен знать, обязательно должен знать о своём ребёнке.
В том, что это ребёнок Ромы, сомнений не было никаких. Целый месяц Маргарита не ночевала с мужем, ссылаясь на больную мать. Зачатие произошло именно в это время, и если бы Лёша был чуть умнее...
Женщина услышала странный шум. Кто-то поднимался по лестнице, топая, как стадо слонов. Громкие шаги приблизились к двери спальни. Дверь открылась. Нет, не открылась, распахнулась, ударившись о стену. В проеме возник муж.
— Ты чего, Лёша? Я же сказала, что хочу отдохнуть! — попыталась возмутиться Маргарита, но слова застыли на её губах.
Таким мужа она не видела никогда. Лицо перекошено, толстые губы искривлены, пот течёт ручьями по сморщенному лбу. Грузно топая и пошатываясь, он приблизился к кровати, сдёрнул с жены лёгкую простынь, которой та укрывалась. А потом сдёрнул и саму жену. Схватил за ногу и стащил на пол. Маргарита не верила, что это происходит в реальности. Она оказалась на полу, а муж попытался пнуть её в живот. Он целился именно в живот. Рита успела перевернуться, и пинок пришёлся на спину.
— Дрянь! Какая ты дрянь! Чей это ребёнок? Я выбью его из тебя! Я верил тебе! Я тебя любил... люблю... Дрянь! Я же всё для тебя! Всё! А ты...
Маргарита поняла всё в доли секунды, с первыми словами мужа. Он узнал! Узнал про её измену, понял, что пыталась навязать чужого ребёнка.
Другая женщина в такой ситуации начала бы плакать, просить прощения, но только не Маргарита! В ней закипала ярость.
Этот урод посмел её пнуть. Её, Маргариту, племянницу Бориса Сорокина! Ту, которую боялся весь микрорайон. Да дядька его в порошок сотрёт. Маргариту никто и никогда в жизни пальцем не посмел тронуть. Был один парнишка на выпускном, он потом очень долго в больнице лежал и запомнил на всю жизнь, как обижать Риту. А этот кабан больно стащил её с кровати, хотел пнуть в живот. Хорошо, что не получилось. За будущего ребёнка Марго разорвала бы его на клочки.
Она должна была бы заплакать, но заплакал мужчина. Алексей вдруг всей своей тушей осел на пол и начал всхлипывать. Заплакал, как последняя размазня! Размазывал по лицу слезы, пот, повторяя:
— Люблю тебя, я для тебя всё, всё. Дрянь, уничтожу! По миру пойдёшь, побираться будешь!
Лёша плакал и хватал ртом воздух. С положения сидя он медленно оказался лежащим. Лежал на полу, а глаза начали закатываться. Он все еще пытался говорить, но получалось только мычание.
Взбешенная Марго поняла, что мужу плохо. Он сейчас «кони двинет» прямо на ее глазах, и надо бы, наверное, вызвать скорую. Но нет, ни в коем случае, пусть сдохнет! Рита хотела этого всем сердцем. Что он там бормотал, что она пойдет по миру? Этого ни в коем случае нельзя допустить.
Мозг женщины заработал, как часы, мысли стали необычайно ясными. Самым лучшим выходом из положения будет, если он сейчас помрет. Если выживет, ей хана!
Она поднялась и стояла, широко расставив длинные ноги, прямо над корчившимся на полу мужем. Его туша тряслась, закатившиеся глаза закрылись, рот округлился, но он все еще дышал.
Марго ждала. Ждала, пока дыхание прекратится. А пока он еще жив, пнула мужа. Пнула от души, со всей силы, в его толстый живот.
— Господи, что случилось? Алексей Владимирович, что с вами?!!
В распахнутую дверь спальни вошла помощница по хозяйству — Ольга Петровна.
Ольга Петровна, женщина под шестьдесят, работала в доме давно. В ее обязанности входило прийти утром, приготовить завтрак и не попадаться больше на глаза. Маргарита так приучила, убираться, когда никого нет дома, готовить, не создавая лишнего шума. И, чтобы к пяти женщины в доме не было, а чистота была идеальной.
Иногда Маргарита и сама забывала, что где-то в комнатах или на кухне орудует шустрая, но тихая Ольга Петровна. Настолько тихая, что, услышав крики, поднялась по лестнице бесшумно. Увидела хозяина дома на полу, помирающим, и раскудахталась.
Маргарита сжала зубы так, что они чуть не раскрошились. Проклятая Ольга Петровна! Ей же велено не появляться на глаза. Какого фига она зашла в хозяйскую спальню, да еще и визжит тут, как свинья недорезанная? Неужели она видела, как Рита пнула мужа?
— Что же вы стоите, Маргарита? Скорую же надо, скорую, — кричала Ольга Петровна.
— Я сейчас вызову, сама вызову, — Рита сделала вид, что испугана. Засуетилась.
Ее телефон лежал на тумбочке возле огромной кровати, но она будто в упор его не замечала. Бегала, искала.
— Да вон же, вон он, — крикнула помощница по хозяйству.
— А, да, конечно. Сейчас, сейчас, я позвоню в скорую.
Маргарита набирала долго, слыша шумное дыхание мужа и ожидая, что оно затихнет. Помощница по хозяйству недобро косила на нее маленькими, болотного цвета глазами и вдруг выхватила телефон.
— Дайте мне. Вы в шоке, я сама наберу.
Скорая приехала быстро. Слишком быстро, по мнению Маргариты. В микрорайоне, где она жила раньше, скорую приходилось дожидаться часами, а тут примчалась меньше чем за десять минут. Понятное дело, вызов поступил в элитный район города, где живут только очень обеспеченные и влиятельные люди.
Возле ворот особняка послышалась сирена скорой, и Маргарита скомандовала домработнице:
— Идите встретьте и приведите сюда.
— Нет, вы спуститесь.
Ольга Петровна стояла возле хозяина дома, глядя Марго прямо в глаза. Взгляд очень наглый и многозначительный. Это было крайне неожиданно.
— Вы спуститесь, Маргарита, а я останусь с Алексеем Владимировичем. Я все-таки старше, опытней, могу оказать первую помощь.
Неожиданный отпор от бессловесной и тихой домработницы!
Рита пошла встречать скорую. Злилась и понимала, что все идет совсем не по плану. Остается только надеяться, что состояние Лёши слишком тяжёлое, и его уже не спасут. Только на это надежда.
Ольга Петровна! Какая же гадина! Неужели всё поняла? Скорее всего, так и есть, если судить по наглому взгляду. Наверное, видела пинок в живот Алексея. Тогда дела ещё хуже. Но с этим Марго разберётся потом. У молчания есть цена, и в случае Ольги Петровны цена эта не будет слишком высока.
Даже если заартачится домработница, кто ей поверит? Все знают, как Алексей Ковров любит свою жену, и какая у них счастливая семья!
Рита спустилась на первый этаж, постояла возле входной двери. Стояла так долго, как могла. Потом медленно шла через двор, и только когда открыла ворота работникам скорой, сделала испуганное лицо и закричала:
— Скорее, скорее, моему мужу плохо. Что же вы так долго ехали?
— Где же долго? — возмутился врач. — Мы уже возле ворот больше пяти минут стоим. Вы что, не слышали сирену?
— Сирену? Какую сирену? — Маргарита прикидывалась напуганной дурочкой. — Пожалуйста, поторопитесь!
И врач торопился, пробежал через двор, быстро поднялся по лестнице. Входившая в спальню Рита очень надеялась, что не услышит дыхание мужа, но этот кабан все так же шумно дышал. А Ольга Петровна, словно цербер, стояла возле хозяина дома.
Врач быстро оценил состояние мужчины, сделал ему укол в вену и послал фельдшера, что был с ним, за носилками.
— Будем надеяться, что довезем, — сказал он жене больного. — Вы поедете с нами?
— Конечно, конечно, как может быть по-другому! Это же мой муж. Спасите его, пожалуйста!
Рита хорошо умела притворяться. Ее спектакль был безупречен. Хватала доктора за руки, умоляла, всхлипывала. Врач верил.
Только Ольга Петровна видела сухие глаза жены хозяина дома. Притворялась Маргарита хорошо, но вот слезу выдавить ей всегда было сложно.
***
...- 20...
Маргарита с нетерпением ждала, пока к ней выйдет доктор. Возле широких раздвижных дверей, над которыми зеленым светом светилась надпись «Реанимация», никого кроме нее не было и Рита старалась создать себе образ сраженной горем вдовы. Она заранее натерла себе глаза до красноты, держала их открытыми долго-долго, не давая себе моргать, пока не выступили слезы. Быстрее бы уже этот врач вышел, а то слезы просохнут!
В машине скорой помощи Леша выглядел очень плохо. Там такое желтоватое освещение от длинной лампы на потолке и в этом желтом свете лицо мужа было серым, как пересушенная земля. Он стал реже дышать, его огромный живот уже не так часто вздымался. Доктор хмурился и Рита решила, что это плохой признак. Вопросов она не задавала, делала вид, что плачет, прикрыв лицо ладонями, но сквозь пальцы наблюдала.
В больнице поднялась суета. Алексея на каталке в спешном порядке закатили в лифт и подняли на пятый этаж, в реанимацию. Маргарите в лифте не хватило места, но она слышала, как в последний момент, когда закрывались двери, врач что-то громко вскрикнул. Рите показалось, что слово «остановка». Она видела такое в кино. Решила, что всё...
Вызвала пассажирский лифт и, поднимаясь на пятый этаж в гордом одиночестве, размышляла над тем, жалко ли ей мужа, если он умер сейчас в грузовом лифте при подъеме в реанимацию? Размышляла и понимала, что ни капли не жалко. «Собаке собачья смерть». Хотя почему она так о нём, ведь были же у них хорошие моменты. Он любил, она позволяла себя любить. Потом обрюзг, растолстел, стал неприятен ло одури. Вызывал в Маргарите только чувство отвращения. А ведь муж ещё не стар и может прожить не один десяток лет. Вот это было хуже всего — провести с этим кабаном все свои молодые годы, уже познав, что может быть по-другому, узнав, что такое любовь и что отношения могут дарить радость. Нет, жалко Лешу не было, тем более, что каждое движения Риты отдавало небольшой болью в спине, в том самом месте, куда пнул ее муж. Она вспоминала его перекошенное лицо, его злость и ненавидела. Прав был дядька, когда говорил, что Лёха Ковров может стать непредсказуем, если узнает об измене жены. Честное слово, Марго столько лет с ним прожила и даже не предполагала, что он настолько впадёт в ярость. Вот ведь боров, собственной злостью себя до припадка довёл и, возможно, до смерти.
Рите хотелось на это надеяться. Это было бы идеальным вариантом.
На пятом этаже, возле двери реанимации, было пусто. На уровне глаз маленький звоночек. Маргарита позвонила, услышала за дверью быстрые шаги. Выглянула молоденькая медсестричка и сказала, что скоро выйдет врач и все расскажет про состояние пациента. Рита ждала, лупила глаза, выдавливая слезы, натирала веки.
Мысли мчались впереди паровоза. В них она уже похоронила мужа и выкинула из дома все его вещи. Ну, не выкинула, продала. Пусть этим дядя Боря займется. Главное, чтобы в доме не осталось ничего напоминающего об Алексее. Она поменяет в спальне кровать, сделает в особняке свежий ремонт. Планов громадьё. О них можно думать часами, задвигая на задний план главные мысли, об отце своего ребёнка.
Теперь она точно разыщет Рому! Можно будет делать это не таясь, наняв частного детектива.
Марго представляла, как введёт парня в дом, как подарит ему машину, как расскажет о том, что у них будет ребёнок. После этого Рома останется с ней, обязательно останется, а она всё ему простит. Она ведь и сама далеко не ангел, и за Алексея вышла далеко не по любви. А Рома её полюбит, обязательно полюбит!
В мечтах о прекрасном будущем время летело незаметно. Сколько она простояла под дверью реанимации, час-два, Марго даже не поняла. Её несчастные искусственные слезинки высохли, а лицо было мечтательным, когда к ней всё-таки вышел врач.
— Вы жена пациента с инсультом? Ну что ж, спешу вас порадовать, всё не так плохо, как выглядело вначале. Микроинсульт. Конечно, первое время за ним потребуется уход, но полное восстановление возможно. Главное, избегать сильных волнений и стрессовых ситуаций. Сейчас риска для жизни нет. До вечера понаблюдаем и, возможно, переведем в палату.
— Не поняла, как в палату? — Марго мотала головой, отказываясь верить услышанному.
Что бормочет этот врач? Он так грубо вторгся в ее мечты, разрушил их, растоптал своими словами. Рита и мысли не допускала, что муж выживет. А если он еще и полностью восстановится, он же сразу с ней разведется! Что там говорил, «по миру пойдешь»?
Маргарита так разволновалась, что сейчас капельки пота выступили уже на ее красивом, без единой морщинки лбу.
— В машине скорой он уже почти не дышал. А в лифте у него была остановка сердца. Доктор, вы ничего не путаете? Вы о моем уже говорите?
— Все правильно, когда вашего мужа привезли он уже дышал спокойнее. Помощь была оказана вовремя, состояние стабилизировалось. Хорошо, что вы были рядом, что сразу вызвали скорую. И не было никакой остановки в лифте, с чего вы взяли? Вы переволновались, поезжайте домой и отдыхайте. Вам сообщат, когда супруга переведут в палату.
Домой? Отдыхать?!! Как можно отдыхать, зная, что твоя жизнь летит в тартарары? Когда Лёша выпишется из больницы, не будет у неё дома и придётся вернуться в бывшую коммуналку. Там Риту будет попрекать мать, коситься дядя Боря. А когда родится ребёнок, он будет жить в нищете, если только она не пойдёт работать. Слова «работа» Рита боялась, как огня. Она в своей жизни работала только секретаршей, меньше года. Да и то, не работала, а завлекала директора комбината.
Она так жить не будет, ни за что на свете! Не вернётся в коммуналку!
Хотя, выйдя из больницы, поехала именно туда. Поехала на такси, с нарастающей ненавистью по отношению к мужу в душе.
Стареющий жирный боров, кому он нужен в этой жизни? Никому. Ни семьи, ни друзей. Возможно, первая жена его любила, но он ее предал, обобрал и выкинул. На праздниках в доме Алексея народу много, тех, кто видит в нем себе равного, а останься он без денег и руки не подадут. Так что, о друзьях тоже речи не ведётся. Никому он не нужен, абсолютно никому. Мог бы сдохнуть вовремя, чтобы Рита могла вспомнить добрым словом.
Маргарита сидела на заднем сиденье машины такси, и её лицо выдавало гамму эмоций, от негодования до ненависти. Она не смотрела в окно, не видела ничего вокруг себя, но вдруг встретилась взглядом с молодым таксистом. Мужчина лет тридцати смотрел на неё в зеркало заднего вида и улыбался.
— Что, тяжёлый день? — решил он заговорить.
— Не твоё дело! — Рита поняла, на кого выплеснет часть своего гнева. — Смотри на дорогу и веди машину. Твоё дело — доставить пассажира по адресу, а рот раскрывать будешь только когда тебя о чём-то спросят.
Таксист разочарованно отвёл глаза. Такая красивая и хабалка. Впрочем, кого он только не возил, насмотрелся.
Остаток пути ехали молча. Маргарита расплатилась, не передав, а швырнув деньги таксисту.
— Сдачи не надо! — презрительно скривила она красивые полные губы.
Но таксиста наорала, а легче не стало. Легче теперь не будет, будет только хуже и хуже. Если только...
Борис Сорокин гулял во дворе своего дома. Сложил руки за спиной и важно прохаживался туда-сюда. Совершал променад, так он это называл.
Взгляд бывшего главаря группировки был все еще острый, он все подмечал. Машину такси, с сидевшей на заднем сиденье Маргаритой, увидел сразу. Подметил, как нервно она захлопнула дверцу машины, понял, что племяшка не в духе.
— Поговорить надо, дядь Борь. Кое-что случилось. Давай поднимемся в квартиру, — без предисловий начала женщина.
— Я только вышел. Чего подниматься, давай тут поговорим.
Борис насмешливо посмотрел на взъерошенную племянницу, показал рукой на свободную лавку возле подъезда. Маргарита осмотрелась. Вокруг вроде никого, большая часть жильцов ещё на работе. Даже вездесущие бабки пока не повылазили.
— Хорошо, давай тут!
Она села на лавку, дядька остался стоять рядом, со сложенными за спиной руками и насмешливым выражением лица.
Он что себе думает, что она просто так нервничает? Думает, что опять попросит разыскать парня, или что-то вроде того?
Маргарита злилась на дядьку, злилась на весь мир. Сейчас она дядь Борю встряхнет.
— Лёша узнал, что я ему изменяю, что ребёнок не от него. Он собирается со мной разводиться. Сказал, что я пойду по миру, он оставит меня без гроша. Ну и тебя, дядь Борь, соответственно, тоже.
Вот оно! Как же быстро усмешка слетела с лица мужчины! Кажется, он даже побледнел. Или только кажется? Но разволновался абсолютно точно. Руки упали вдоль тела.
Марго не знала, как хочется дядьке залепить ей смачную затрещину. Он подумал, что не порол её в детстве, потому что девочка, и, наверное, зря. Надо было пороть!
— Какой ребёнок, Ритка? Ты что, настолько тупа, что забеременела от того фраерка?
Борис грязно матерно выругался.
— Бл..., ты идиотка! Мне казалось, ты умней. Ты так ловко Леху окрутила. Я ведь тогда против был, но ты оказалась права. Жила, как королева. Дура, дура... Как он об этом узнал? А впрочем, какая теперь разница. Избавляйся от ребёнка и проси у мужа прощения. Говори, что бес попутал, случайно вышло. Ну, что там бабы в подобных случаях говорят? Что только его любишь. Он не сможет без тебя, он простит.
— Во-первых, от ребёнка я избавляться не собираюсь. А во-вторых, абсолютно точно не простит.
Рита выплёвывала слова с остервенением. Дядька орёт на неё, потому что боится потерять свою кормушку. Столько лет жил за её счёт и ни слова благодарности. А теперь ещё и орёт!
— Не простит. Он как бешеный стал. Я таким Лёшу никогда не видела. Прав ты был, дядь Борь, насчёт него. Он до такой степени психанул, что его долбанул инсульт в какой-то там лёгкой степени. Я смотрела, как он валяется на полу и не хотела скорую вызывать. Если бы не чертова домработница! Ты только представь, Леши не стало, а я хозяйка всего. Этого щенка, его сына, я в расчет не берусь, с ним бы потом разобралась. Представь, дядь Борь, как бы мы тогда зажили! Я бы поставила тебя управлять комбинатом. Представляешь?
— Ты к чему сейчас ведешь? Насколько я понимаю, Лёха выжил?
Голос Бориса стал спокойным, вкрадчивым. Он уже догадался, на что намекает племяшка. Догадался, но хотел услышать это от неё.
— Да, выжил. Врач сказал, что со временем возможно полное восстановление. Я думаю, Лёша не будет ждать, пока восстановится. Он разведётся со мной сразу же, как выйдет из больницы. Я в этом уверена на сто процентов. Надо сделать так, чтобы из больницы он не вышел.
— Это, как, интересно? — прищурился Борис.
— Дядь Борь, ты чего дурака валяешь? Как будешь жить без денег Леши? На пенсию, или в профессию вернешься? Так-то ты уже старый, методы твои устарели, не работают сейчас. Ты не сможешь...
— Вот именно, не смогу. Ты предлагаешь мне пойти в больницу и грохнуть там твоего мужа?
— Нет, не грохнуть. Это не должно выглядеть так очевидно. Должен быть несчастный случай. Не знаю, капельница там отсоединилась, осложнение какое случилось. Придумаешь что-нибудь, по ходу дела.
Борис смотрел на племянницу мрачно. Веки его опустились, взгляд тяжел. Он молчал.
Рита психовала.
— Ну, и чего ты так на меня смотришь? Думаешь, не знаю, что ты за меньшее людей живьём закапывал? А тут на кону наша дальнейшая жизнь. Или всё, или ничего. Дядь Борь, соображай быстрей.
— Ты, значит, накосячила, а я исправлять должен? Я на отсидку больше не хочу. Сама сказала, не молод уже.
— Вот и сделай так, чтобы выглядело, как несчастный случай. Скончался пациент после инсульта, такое бывает. Может, и проверять никто не будет.
— А если будут? Не какой-то там Ванька-забулдыга помер, а Алексей Ковров, владелец комбината. В больнице вряд ли получится несчастный случай устроить. Лучше потом, когда выпишется. Тогда будет больше возможностей, можно что-то покумекать.
— Кумекай скорей. Не нужно дать ему успеть со мной развестись.
— В какой он больнице? — спросил Борис. — Поеду пока, «жалом повожу» там. Должны пустить, я ж всё-таки родственник. А ты, Ритка, дура!
Продолжение следует..
Ирина Ас