Яблоко от яблони - 22...

Доктор, проводивший обход, смотрел на Алексея приветливо.
— Ну что, Алексей Владимирович, пора выписываться. Вы достаточно для этого окрепли, довольно резво ходите по коридору, и я не вижу больше смысла занимать вам эту палату. Остальное дома. Думаю, найти медсестру, чтобы ставила капельницы и разрабатывала руку, для вас не проблема? К обеду завтрашнего дня я подготовлю выписку и зайду попрощаться. Позвоните родственникам, обрадуйте. Пусть готовятся вас забирать.
Врач кивнул на телефон, лежавший на тумбочке Алексея, и ушел. Алексей уставился на телефон, как кролик на удава. Кому звонить? Марго?
Жена приходила каждый день. Леша терпел ее визиты, сцепив зубы. Она прикидывалась заботливой, щебетала про реабилитацию после инсульта, что она прочитала в интернете, что поможет. А сама даже телефон отказывалась принести.
— Ой, Лёша, зачем тебе сейчас эти звонки? Начнут названивать с комбината, ты будешь нервничать. Никаких дел, ты должен восстанавливаться.
Марго улыбалась, но за улыбкой жены Лёша видел хищный оскал, оскал её дядьки.
Телефон Алексею принесла Ольга Петровна. Пришла домой к Маргарите за расчетом и стащила телефон. Она навещала иногда бывшего работодателя, и только ее визитом Леша был искренне рад.
Это же надо такому случиться — он богатый человек, владелец комбината, со множеством знакомств и связей, оказался абсолютно один. Ему, конечно, звонили, желали выздоровления, но в голосах знакомых Алеша слышал равнодушие. А та, которую считал своей семьей, своей опорой и поддержкой, оказалась врагом. И только неприметная домработница, имени которой не помнил, в доме не замечал, сейчас помогала.
Он смотрел на телефон и думал, кому звонить. А телефон ожил, на экране высветилась фамилия. Да такая фамилия, которую знал весь город, а теперь и многие в стране. Крупный чиновник, перебравшийся года два тому назад в Москву, мелькал на экранах телевизора и упорно карабкался вверх по лестнице власти. А когда-то он жил тут и даже вел кое-какие дела с Алексеем. Организовал для Коврова крупный госзаказ, после которого Леша стал значительно богаче. И не только Леша.
— Здравствуйте, Сергей Ильич, — поднял трубку Алексей. Разговаривал он уже более-менее нормально, только медленно.
— Ты что мычишь, Алексей? Что, правда, что ли, инсульт? А я думал, брешут. — Голос в трубке раскатистый, командный. — Но соображаешь-то ты нормально? Раз соображаешь, слушай сюда. Попал ты, Алексей, как кур в ощип. Всплыли документы про известный нам госзаказ. Ну, ты понял... Я не знаю, как и почему они вообще существовали. Почему ты не подчистил концы, не уничтожил бумаги? Документы попали не в те руки и делу дан ход. Ты сядешь, Алексей!
— Как же так? Почему? Я ведь не один, не сам...
— Вот сейчас очень внимательно следи за речью. Да, я продвигал этот заказ для твоего комбината, но это всё! Моя фамилия не должна фигурировать в деле. Алексей, ты же понимаешь, что топить меня тебе невыгодно, да и не по зубам. Возьмёшь всё на себя, а я постараюсь, чтобы срок был минимальный. Выйдешь еще раньше. В конце концов, это твоя вина. Ты не должен был допускать утечки информации. Не понимаю, как эти документы могли попасть в прокуратуру, но это твоя головная боль. И вот еще что. Тебе светит статья о растрате государственных средств. Возможна конфискация имущества. За тобой пока не придут, у тебя есть время. Перепиши всё на человека, которому доверяешь. На жену, например. Комбинат, недвижимость, всё перепиши на неё. А я позабочусь, чтобы родственников не трогали. Выйдешь и заживёшь, как раньше. Но это только в том случае, если в деле не будет фигурировать моя фамилия. Надеюсь, ты меня понял?
В трубке короткие гудки. Телефон выпал из рук Алексея. Сердце вновь забилось часто-часто, в глазах помутнело. Мужчина нажал на кнопку вызова медперсонала. Прибежавшая медсестра застала начинавшуюся истерику. Пациент хохотал, как безумный, и повторял:
— Перепиши на жену! На жену переписать. Ха-ха-ха, на жену!
Напуганная медсестра побежала за успокоительным. После укола Алексей обмяк.
— Ну что же вы, Алексей Владимирович, — выговаривала ему медсестра, —доктор же сказал вам не волноваться. Никаких стрессовых ситуаций. Что вы так разнервничались?
— Моя жизнь, вся моя жизнь — это стрессовая ситуация. Мне конец, — вяло произнес мужчина.
Он уже видел, как за спиной медсестры в палату ходит Борис Сорокин.
— Я был у твоего врача. Он сказал мне, что тебя завтра выписывают. Во сколько нам с Риткой тебя забрать?
Медсестра вышла, прикрыла за собой дверь. После укола Леше стало всё как-то безразлично. И Борис Сорокин не так страшен.
— Забрать? В лес повезёте?
— Ты чего, Лёха, ополоумел? — Борис поменялся в лице. — Чего лепишь-то, какой лес?
— Как, какой? Турхановский? Яму вырыли уже со своей племяшкой? Зароете и всё! Нет тела, нет дела. Что, думаешь, я не понимаю?
— Вон ты как заговорил! — скрипнул зубами бывший главарь группировки. — Ты, Лёха, совсем кукухой поплыл.
Борис приближался к кровати и показалось друг Лёше, что он уронит он сейчас его, не совсем здорового человека, на кровать и придушит голыми руками. По крайней мере, такое выражение лица было у Сорокина.
— Обед! Обед!
Бесформенная женщина заглянула в палату, рядом с ней тележка с кастрюлями. Обычные пациенты подходят к тележке с тарелками, а для пациентов вип-палаты работница столовой занесла обед на подносе. Вошла бочком, тряся складочками заплывшего тела, а из-под халата выглядывало яркое платье.
Она спасла Алексея своим появлением. Борис пробормотал что-то, вроде того, что они встретят Лешу завтра и испарился.
Алексей смотрел на работницу столовой и не верил своим глазам. Он будто окунулся в прошлое. Наташка так же вваливалась в кабинет с подносом в руках, а на ней обязательно яркое платье. Женщина была очень похожа на Наташку.
«Сто лет» он бывшую жену не вспоминал, а сейчас вдруг понял — вот кто поможет, вот кто никогда не предаст!
Когда они виделись в последний раз, Наташка выглядела нормальной. Плохо выглядела, в плане внешности, постарела сильно, но соображала нормально. Она говорила, что молодая жена с ним из-за денег, и она была права. А ещё она говорила, что ненавидит его. Но эти слова Лёша мог не брать в расчёт. Они сказаны со злости.
Наташка не умеет ненавидеть, она может только любить. Она всё простит и примет. Поможет восстановиться после инсульта, спрячет от Марго и кровожадного Бориса.
Они не знают адрес бывшей жены, и у неё он может схорониться на время восстановления. На Наташку можно переписать комбинат, всю недвижимость. Да всё можно переписать. Она не обманет и будет ждать, если придётся «сесть».
А «сесть», видимо, придётся. Сергей Ильич такими вещами шутить не будет. И про то, что деньги с госзаказа они попилили пополам с Сергеем Ильичем, Леша будет молчать.
— Ну, вы что застыли-то? Кушать будете, или как? Освобождайте тумбочку, я поднос поставлю.
Работница столовой смотрела по-доброму, совсем как бывшая жена.
— Нет, я не голоден. А вам спасибо! Скажите, доктор еще не ушел? Он в ординаторской?
Алексей поковырял по коридору. Дошел до ординаторской, постучал.
— Извините, — просунул в дверь голову, — а можно мне выписку сегодня? Мне срочно нужно уехать.
— Это больница, тут так не работает, — нахмурился врач. — Выписка будет готова только завтра, в обед. Если уж так срочно, поезжайте. Я скажу медсестре, чтобы подготовила лист назначений, а за выпиской завтра пришлите кого-нибудь. Не забывайте, капельницы еще две недели. Это все будет написано в листе назначений.
— Хорошо, спасибо.
Алексей знал, кому он будет звонить. Единственной женщине, кто сейчас ему помогает. Вернулся в палату, набрал.
— Ольга Петровна, вы можете еще мне помочь? Сможете найти машину и забрать меня из больницы, скажем, часа через два? Да-да, меня выписывают. Куда поедем? Я потом скажу.
Ровно через два часа Ольга Петровна была в отделении. Помогла Алексею собраться и спуститься к парковке. С самого края стояла криво припаркованная машина отечественного производства. Лада четырнадцатой модели была старенькая, с проржавевшими арками, а за рулем молодая красивая девушка.
— Внучка моя, Ленка, — представила девушку Ольга Петровна. — Я вам про неё говорила, она на врача учится. Водитель только из неё не очень.
— Бабушка, давай без антирекламы, — сверкнула белыми зубами Лена, — а то не повезу. Я просто за рулём ещё недавно, так что поедем медленно.
Девушка обернулась на заднее сиденье, куда с трудом втиснулся Алексей, и он невольно залюбовался. Какая же красивая девчонка! Полная противоположность Марго. Маргарита даже в двадцать лет была неестественной, со своими белоснежными волосами и ярким макияжем. Сейчас, вообще, её молодость и свежесть — заслуга салонов красоты. А у этой свежесть натуральная, всё своё. Каштановые волосы струятся по плечам, серые глаза блестят задором.
Алексей внутренне усмехнулся. Если он заметил красивую девушку, значит, не всё ещё потеряно, значит, просыпается воля к жизни. А всё потому, что, вспомнил про Наташку, вспомнил, что есть человек по-настоящему его любящий. Любящий его, Алексея Коврова, а не его деньги!
Несколькими дёрганными движениями Лена вырулила с парковки. Водитель она и правда тот еще, умудрилась два раза заглохнуть, пока доехали до больничных ворот. Но не унывает девушка, улыбается.
— Что, куда едем?
— В южную часть города.
«Так, улицу я помню, дом тоже, квартира... квартира...»
Сложно вспомнить квартиру, в которой никогда не был. Лёша нашёл её по объявлению и сделку оформил, не осмотрев недвижимость. Он, если честно, и в номере дома не был уверен.
Пришлось звонить Никонорову. Бывший работник комбината трубку взял, хотя Алексей сомневался в этом. Взял, но сразу заявил:
— А не пошли бы вы в одно известное место, Алексей Владимирович! Не буду я вам ничего говорить. Уволили меня по статье, ни за что. А вы знаете, что я с тех пор не могу нормальную работу найти? Перебиваюсь случайными заработками.
— Извини, я был неправ, — выдавил себя Алексей. — Если хочешь, можешь вернуться на комбинат.
— Что, правда? — затаил дыхание Никоноров, помолчал в трубку, раздумывая. — Ну, если так, то ладно. Когда я могу вернуться?
— Хоть завтра. Я позвоню в отдел кадров, тебя оформят. Скажешь мне адрес Натальи?
— Хорошо. Запишите или так запомните?
Ехали очень долго, и не только потому, что внучка Ольги Петровны вела машину со скоростью черепахи и часто глохла. Адрес в другом конце города. Алексей специально выбирал подальше. Вспоминал сейчас это, как прошлую жизнь.
Жизнь разделилась на три части. Сначала жизнь с Наташей, потом с Марго. Теперь новая, не сулящая ничего хорошего. И надо еще суметь выжить, а то Марго со своими дядькой живо организует ему поездку в Турхановский лес.
— Лена, вы можете приезжать ко мне и ставить капельницы? — вспомнил о назначениях врача Алексей. — Естественно, я оплачу. Считайте это за подработку.
— Капельницы? Это я могу. А ездить куда? По этому адресу, куда вас сейчас везу?
— Не знаю... я еще не знаю. Скажу чуть позже.
Прежде чем подняться в квартиру, Алексей долго смотрел на дом. Ольга Петровна подумала, что ему трудно подняться, предложила помощь.
— Нет, я сам, сам. Вы только не уезжайте сразу. Я позвоню. Возможно, меня не впустят.
Дверь Алексею открыл молодой парень. Ромка? Неужели это его сын? Почему в нем нет ничего ни от Наташки, ни от него? В детстве волосы были черными, а сейчас русые. Вообще ничего общего с ребенком, которого помнил Леша.
— Здравствуй, Рома, здравствуй, сын.
— Здорово, папаша! — съехидничал Витя, сразу узнавший Ромкиного отца, которого видел на фотографиях.
***
..- 23...
Шум зарождавшегося скандала Рома услышал издалека. Приехал домой на обед на общем с Витькой опеле и в раскрытые окна автомобиля услышал сварливый голос Марии Петровны со второго этажа.
Пожилая женщина славилась своим скандальным нравом, получала удовольствие, цепляясь к людям. Про неё соседи говорили, что если Мария Петровна ни на кого не наорала, ни с кем не поругалась, у неё день прошёл зря. Скандалистку в доме хорошо знали, предпочитали с ней не связываться.
Однако на этот раз Рома услышал молодой женский голос, отвечающий Марии Петровне на повышенных тонах. Он ухмыльнулся, мысленно жалея ту отчаянную головушку, решившую потягаться со старушкой. Припарковав машину, вышел и увидел, что свара происходила возле черной лады четырнадцатой модели. Мария Петровна махала клюкой, с которой выходила гулять, хотя все соседи знали, что пожилая женщина прекрасно ходит, и клюка ей нужна для устрашения. Не магазинная трость, а именно клюка — выструганная из деревянной палки, отполированной годами ношения.
Мария Петровна махала клюкой, а растрепанная девушка с каштановыми волосами возмущенно кричала:
— А фары-то зачем бить? Могли бы просто сказать, я бы убрала машину.
— Да буду я с вами расшаркиваться! Понаставят тут своих корыт, людям в дом не войти. Я, старый больной человек, еле шкандыбаю и в свой подъезд попасть не могу.
— Что-то не очень-то заметно, что вы еле шкандыбаете, вон как резво мне фару разбили.
— А я тебе сейчас и вторую выбью, — желчно брызгала слюной бабка.
— Всё-всё, Марья Петровна, хватит! — Рома решил вмешаться, перехватил замахивающуюся клюкой руку соседки. — Девушка всё поняла, она сейчас уберёт машину. Не надо крайностей, вам вредно волноваться.
— Ишь, защитник нашёлся, — зло повела желтоватыми белками глаз бабка. — Вы-то со своим дружком сами давно возле подъезда перестали свое корыто ставить?
Тем не менее Мария Петровна, дернув острым подбородком, важно зашагала к подъезду. Свою клюку она просто несла, забыв, что на нее следует опираться. На сегодня бабка свою норму выполнила, запал прошел.
— Девушка, вон там можно парковаться, и как раз есть свободное место. Переставьте туда машину, — посоветовал Рома.
Девчонка из «четырки» неуверенно посмотрела на парковку, слегка прикусила губу, и Рома понял, что ей кажется узким свободный промежуток.
— Давай я припаркую.
— Не надо, сама справлюсь.
Девушка, по-видимому, была с характером. Не понравилось ей, что незнакомый парень перешел на «ты», да и вообще, советы раздаёт. Она смотрела на свободное парковочное место, давая Роме возможность её рассмотреть, чем он и воспользовался.
Почему-то сравнил её с Маргаритой, как это совсем недавно делал его собственный отец. Конечно, Рома не мог такого даже предположить. Он думал, что обе очень красивы, но красота Марго яркая, бросающаяся в глаза, вызывающая, можно сказать. На неё не хочется смотреть, всё время хочется отвести взгляд.
А в этой нет ничего броского, но невозможно насмотреться. Она, как родниковая вода, сколько бы ни выпил, хочется ещё...
Рома тряхнул головой. Что за ассоциации лезут голову? Обычная девчонка, причём не самая вежливая. Чего он тут застыл, как дурак? Обеденный перерыв у него не резиновый.
— Лена, ты чего? Пускай молодой человек припаркует тебе машину, — с четырнадцатой вышла женщина, которую Рома сначала не заметил. Наверное, бабушка строптивой девушки. Во время скандала сидела в машине и предпочитала не вмешиваться.
— Не слушайте вы её, молодой человек, она у меня за рулём недавно.
Рома посмотрел на девушку, не понимая, почему так рад, что узнал её имя. Она молча кивнула. Потом даже сказала спасибо, когда Роман втиснул машину в свободный прогал задом, чтобы ей удобнее было выезжать.
И вроде бы других поводов задерживаться не было. Рома пошёл к подъезду. Поднимаясь на свой этаж, думал о Лене. К кому она могла бы приехать в их доме? Возле квартиры вставил ключ в замочную скважину и вдруг застыл, понимая, что, скорее всего, девчонку на четырнадцатой он больше никогда не увидит. Вот что мешало ему продолжить с ней общение, ненароком попросить телефончик?
Не успела Рома это обдумать, как дверь квартиры распахнулась, едва не ударив его. Вовремя успел среагировать, шагнуть назад. Из квартиры вышел озадаченный Витька.
— Стой, подожди, — друг прикрыл дверь, прижался к ней спиной. — Не заходи, там он.
— Кто он? — не понял Рома.
— Кто-кто, отец твой, вот кто! Сидит в комнате, плачет. Он только сейчас, от меня узнал, что тетя Наташа умерла. Он к ней пришел, а меня принял за тебя. Я пока не стал разубеждать. Да подожди ты, подожди.
Витя стоял, прилипнув к двери, выдерживая оборону. Рома, услышавший, про отца рвался в квартиру, пытался оттащить друга.
— Подожди, говорю, — отмахивался Витька, — куда ты бежишь? Сейчас «дров наломаешь». Обдумать всё надо. Он же не просто так пришёл, видимо, прилетела твоя ответочка. Выглядит плохо, перекошенный весь. Не спеши на него кидаться, надо узнать, чего он припёрся, поговорить с ним.
— Поговорить с ним?!! — рычал Роман, оттаскивая друга от двери. — Чего он припёрся? Да ты уже и сам сказал, чего. Плохо ему. Понял всё про жену свою молодую и вспомнил про маму. Плачет, говоришь? Сейчас я утру его крокодиловые слёзы. Отойди!
Роме удалось-таки сдвинуть друга и прорваться в квартиру.
Алексей плакал, утонув в огромном мягком кресле. Он человек далеко не маленький, но кресло просто огромное, накрыто пушистым пледом с котиками. Наверное, еще Наташка покупала. Она любила все такое — котики, собачки. Со стены смотрела на Лешу фотографии бывшей жены. Добрая улыбка, добрые, любящие глаза. Только она всегда смотрела с настоящей любовью. Как же так? Почему сейчас, когда она так нужна? Не могла потерпеть ещё немного, дождаться, когда он всё осознает?
И сын какой-то у них вырос — «ни рыба, ни мясо». Чужая внешность, равнодушие. Должен же парень хоть какие-то эмоции испытывать? Претензии, наверное, должны быть. Но нет, смотрит изучающе и молчит. Хорошо еще о Наташке рассказал.
Леша плакал. За столько лет он не проронил ни слезинки, а за последнее время плакал в который раз. Может, это перенесенный инсульт на него так повлиял?
Алексей не заметил, как вышел из комнаты тот, которого принял за сына. Услышал возню, крики за входной дверью, а потом в комнату влетел он. Настоящий Рома, Наташкин Ромашка.
Леша успел мысленно укорить себя. Как он мог принять чужого человека за Ромку? Какой красивый парень вырос! Взял у них с Наташкой только самое лучшее.
Рома вырвал Алексея из кресла, схватил за грудки и тряс, крича ему в лицо:
— Как ты посмел сюда прийти? Ты виноват в гибели мамы! Ты проклятый предатель, ты убил ее, а теперь пришел и смеешь лить свои лицемерные слезы? Я тебя сейчас с лестницы спущу, чтобы не смел осквернять память мамы своим присутствием.
Ростом Роман был выше отца, однако мужчина здоровее раза в три. Со стороны выглядело, словно парень трясет огромную мягкую игрушку, толстого медведя с животом ходящим ходуном.
Алексей не мог оказывать сопротивление, его левая рука беспомощно болталась вдоль тела, но даже будь в добром здравии, он был слабее широкоплёчего спортивного сына и большие габариты тут скорее помеха, чем помощь.
— Да что тут происходит, что ты делаешь? Оставь больного человека! — женский крик от двери.
Рома не обернулся на крик, он увидел девушку только когда она кинулась между ним и отцом, начала разжимать его руки вцепившиеся в рубашку мужчины.
Лене не сиделось в машине. Сначала это агрессивная старуха, стукнувшая палкой по фаре и оставившая в ней трещину, потом парень с такими голубыми глазами, что стесняешься в них смотреть. Очень красив и самоуверен! Лена таких не любила и не доверяла. В ее представлении мужчина не должен быть так вызывающе красив. Парень смутил ее, поэтому она ответила резко, возможно, грубо. А ведь он всего лишь предлагал помощь. Помог и ушел, не дожидаясь благодарности. «Спасибо» девушка крикнула ему уже в спину и из-за этого чувствовала себя «не в своей тарелке».
— Бабушка, что-то долго твоего Алексея Владимировича нет. Может, сходить, узнать, как дела? Забыл, наверное, про нас, а мы сидим тут, ждём.
— Ладно, пойду, — вздохнула Ольга Петровна.
— Сиди уже, я сама по-быстрому сбегаю. В какую квартиру он пошёл?
Так Лена и оказалась в центре скандала, второй раз за день. И опять этот парень! Сейчас он не вызвал у девушки смущения, только негодование.
— Отпусти его немедленно, не смей!
У Лены получилось разжать руки Ромы, и Алексей упал обратно в кресло, из которого выдернул его сын.
— Алексей Владимирович, как вы? — склонилась над ним Лена.
— Ты как здесь оказалась? Чего лезешь? — орал взбешенный Рома. — Отойди от него, ты не знаешь, кто этот человек.
— А вот и знаю, — тоже кричала девушка. — Этот человек мой пациент, и он после инсульта.
— Пациент? А ты что у нас, врач?
— Да вот представь себе, скоро буду. Алексей Владимирович, пойдемте отсюда, этот тип ненормальный. Зачем вы вообще сюда пришли.
Лена кричала, глядя на Рому. А когда перевела взгляд на Алексея Владимировича, была поражена. Мужчина улыбался.
— Этот тип — мой сын. Вот почему я сюда пришёл. Он имеет право меня ненавидеть.
— Ну надо же, какие мы добрые! — взревел Рома. — Ты разрешаешь мне тебя ненавидеть? Пошёл вон с моей квартиры, никакой ты мне не отец.
А Алексей улыбался. Глупо, неуместно выглядела его улыбка в данной ситуации, когда тяжело дышавший от гнева Рома, со сжатыми кулаками готов был в любую секунду на него наброситься, когда хрупкая девушка, чьи глаза метали искры от возмущения, перегораживала парню дорогу к креслу.
Сам Лёша тоже тяжело дышал, на лбу испарина, руки трясутся, но улыбается. Он рад. Последний раз был так рад, когда узнал, что станет отцом. Вернее, думал, что им станет. А рад он, что Ромашка таки вырос в Романа — крепкого парня с характером. И это несмотря на Наташкино мягкое воспитание.
Кто бы знал, как Лёша сейчас жалел, что не принимал участия в жизни сына! Когда отказывался от него, был уверен, что Ромашка вырастет в хрупкого, зашуганного ботаника.
Он мечтал о сыне, о наследнике, а он уже был. Именно такой, как Лёша всегда хотел.
— Чего ты улыбаешься? — орал Рома. — Я сейчас сотру улыбку с твоего лица! Убирайся отсюда, пока я этого не сделал.
— Никуда я не уйду, — Алексей попытался тоже повысить голос, получалось плохо. — Не уйду. Я сам купил эту квартиру твоей маме и тебе. У тебя есть ко мне претензии? Мы их обсудим, когда успокоишься.
— А с чего ты взял, что я успокоюсь? Ты смеешь говорить, что это твоя квартира? А ничего, что ты обокрал маму? Ты обманул ее, заставил подписать бумаги, она мне все рассказала.
— Я собирался это исправить, поэтому пришел, поэтому...
Алексей начал задыхаться, Лена всплеснула руками.
— Вы что, серьёзно собираетесь тут остаться? Вам нельзя. Он если не прибьёт вас физически, то доведёт до второго инсульта. Вам разве врач не говорил, что сейчас волноваться нельзя?
— Боюсь, Лена, что если я уйду отсюда, буду волноваться ещё сильней. А чтобы ничего не случилось, навещай меня почаще. Ты же сама сказала, что ты мой лечащий врач, вот и будь им. Я хорошо заплачу, больше, чем зарабатывает главврач. Сейчас отдам тебе лист назначений, и ты купишь все, что нужно. Завтра поедешь в отделение и заберешь мою выписку.
Лена смотрела на мужчину, не веря своим глазам. Он задыхается, у него не просохли слезы на глазах, но он уже отдает распоряжение. Ещё неприятненько так командует!
Бабушка говорила, что её бывший работодатель не самый приятный человек, и, возможно, у этого парня, его сына, и правда есть причины папу ненавидеть. Ещё вот это козыряние деньгами. Лена и без денег приезжала бы, потому что сочувствовала больному. Но как-то начало улетучиваться её сочувствие.
Продолжение следует..
Ирина Ас